Результат тестирования

Индексы МОПЗ
(методики оценки психического здоровья)

Шкалы не интерпретируются отдельно, гораздо в большей степени важно их сочетание. Определённое представление о смысле характеристики, измеряемой каждой шкалой, и Я-функциях личности можно получить из описания теста.

Интерпретация сочетаний шкал

Конструктивная агрессия хорошо коррелирует с конструктивным нарциссизмом, что выявляет личность, конструктивно направленную на окружающий мир, с адекватной самооценкой.

Деструктивная агрессия положительно коррелирует с конструктивной агрессией и другими конструктивными шкалами. Это согласуется с концепцией, лежащей в основе теста, согласно которой здоровая личность должна обладать определённым разрушительным потенциалом для того, чтобы вовремя отметать от тебя устаревшие нормы и правила, вовремя переоценивать имеющийся опыт. Однако при сочетании с дефицитарной агрессией можно ожидать наличия аутоагрессивных тенденций. Сочетание же деструктивной агрессии с дефицитарной тревоги лишает личность возможности корректировать своё поведение, предвидя последствия агрессии. Сочетание деструктивной агрессии с дефицитарной тревогой и деструктивным нарциссизмом подтверждает предположение о том, что лёгкость нарциссической фрустрации находит свой выход одновременно в повышенной агрессивности и вытесненной тревожности.

Дефицитарная агрессия нередко сочетается с деструктивной тревогой, дефицитарным внешним Я-отграничением, деструктивным внутренним Я-отграничением и дефицитарным нарциссизмом. Такое сочетание характерно для депрессивного спектра психических расстройств.

Нередкое сочетание деструктивной тревоги и дефицитарной тревоги согласуется с психоаналитическим мнением о том, что психологические защиты по типу избегания и вытеснения взаимосвязаны. Кроме того, деструктивная тревога сильно коррелирует с деструктивным внутренним Я-отграничением, что также согласуется с представлением о том, что выраженная тревога снижает чувствительность к самому себе, и с дефицитарным внешним Я-отграничением, что может свидетельствовать о механизме регрессии и поиске объекта для защиты себя.

В то же время конструктивная тревога коррелирует с конструктивным внутренним Я-отграничением, что также подтверждает гипотезу о психической функции тревоги в составе личности.

Шкала конструктивной агрессии (A1)

Конструктивная агрессия понимается как активный, деятельный подход к жизни, любознательность и здоровое любопытство, возможность устанавливать продуктивные межличностные контакты и поддерживать их, несмотря на возможные противоречия, способность формировать свои собственные жизненные цели и задачи и реализовывать их даже в неблагоприятных жизненных обстоятельствах, иметь и отстаивать свои идеи, мнения, точки зрения, тем самым вступать в конструктивные дискуссии. Конструктивная агрессия предполагает наличие развитой эмпатической способности, широкого круга интересов, богатого мира фантазий. Конструктивная агрессия связана с возможностью открыто проявлять свои эмоциональные переживания, является предпосылкой для творческого преобразования окружающего, собственного развития и обучения.

Для лиц, обнаруживающих высокие показатели по шкале конструктивной агрессии, характерны активность, инициативность, открытость, коммуникабельность, креативность. Они способны к конструктивному преодолению трудностей и межличностных конфликтов, в достаточной степени выделяют собственные главные цели и интересы и безбоязненно отстаивают их в конструктивном взаимодействии с окружающими. Их активность даже в конфронтационных ситуациях учитывает интересы партнеров, поэтому они, как правило, умеют достигать компромиссных решений без ущерба для личностно-значимых целей, т. е. без ущерба для собственной идентичности.

При низких показателях по шкале возможно снижение активности, недостаток способности к ведению продуктивного диалога и конструктивной дискуссии, отсутствие потребности в изменении жизненных условий, формировании собственных личностно-значимых целей, склонность к избеганию каких-либо конфронтации вследствие боязни разрыва симбиотических отношений или из-за отсутствия необходимых навыков в разрешении конфликтов. Для них характерны также нежелание «экспериментировать», неразвитая способность к адекватному отреагированию эмоциональных переживаний в межличностных ситуациях. При низких показателях по шкале конструктивной агрессии особое значение для интерпретации имеет выраженность шкальных оценок по двум другим «агрессивным» шкалам. Именно соотношение шкал «деструктивной» и «дефицитарной» агрессии дает ключ к пониманию характера «конструктивного» дефицита.

Шкала деструктивной агрессии (A2)

Деструктивная агрессия понимается как реактивное переформирование изначально конструктивной агрессии вследствие особых неблагоприятных условий в первичной группе, родительской семье, другими словами, деструктивность представляет собой определенную деформацию нормальной способности к деятельному, активному взаимодействию с окружающим миром, людьми и предметами. Возникая из-за враждебного, отвергаемого отношения первичной группы и, прежде всего, матери к потребностям ребенка в получении нового жизненного опыта, т. е. психологическом овладевании постепенно открывающейся реальностью, возможном лишь под защитой первичного симбиоза, деструкция агрессии выражает интериоризированный запрет на собственную автономию и идентичность. Таким образом, первичный потенциал активности не может реализоваться в наличном предметном мире, иначе, агрессия не находит адекватного человеческого отношения, в котором она могла бы быть использована. Впоследствии это проявляется деструкцией, направленной против себя (своих целей, планов и т. д.) или окружающего. При этом наиболее существенным признаком становится фактическая ситуационная неадекватность агрессии (по интенсивности, направленности, способу или обстоятельствам проявления) сложному межличностному пространству человеческих отношений.

В поведении деструктивная агрессия проявляется склонностью к разрушению контактов и отношений, в деструктивных поступках вплоть до неожиданных прорывов насилия, тенденцией к вербальному выражению гнева и ярости, разрушительными действиями или фантазиями, стремлением к силовому решению проблем, приверженностью к деструктивным идеологиям, склонностью к обесцениванию (эмоциональному и мыслительному) других людей и межличностных отношений, мстительностью, цинизмом. В тех случаях, когда агрессия не находит внешний объект для своего выражения, она может направляться на собственную личность, проявляясь суицидальными тенденциями, социальной запущенностью, тенденциями к самоповреждению или предрасположенностью к несчастным случаям.

Лица, обнаруживающие высокие показатели по данной шкале, отличаются недоброжелательностью, конфликтностью, агрессивностью. Они, как правило, не способны длительное время поддерживать дружеские отношения, склонны к конфронтациям ради самого противостояния, выявляют чрезмерную ригидность в дискуссиях, в конфликтных ситуациях стремятся к «символическому» уничтожению противника, испытывают удовольствие от созерцания оскорбленного или униженного «врага», отличаются злопамятностью и мстительностью, жестокостью. Агрессивность может проявляться как в открытых вспышках гнева, импульсивности и взрывчатости, так и выражаться в чрезмерной требовательности, ироничности или сарказме. Требующая реализации энергия проявляется в разрушительных фантазиях или кошмарных сновидениях. Типичными для таких лиц являются также нарушения эмоционального и, особенно, волевого контроля, имеющие временный или относительно постоянный характер. Даже в тех случаях, когда в наблюдаемом поведении лиц с высокими показателями по данной шкале обнаруживается исключительно гетероагрессивная направленность, отчетливо прослеживается реальное снижение социальной адаптации, поскольку описанные особенности характера обычно создают вокруг индивидуума негативную атмосферу, объективно препятствующую «нормальной» реализации его сознательных целей и планов.

Шкала дефицитарной агрессии (A3)

Дефицитарная агрессия понимается как ранний запрет на реализацию имеющегося потенциала активности, поиска объекта и взаимодействия с ним. По сути, речь идет о более глубоком расстройстве центральной Я-функции. Это расстройство проявляется в виде недоразвития Я-функции агрессии, т. е. в неиспользованности изначально заданной конструктивной предрасположенности к активному, игровому манипулированию предметным миром. Такое недоразвитие связано с тяжелым нарушением характера отношений между матерью и ребенком в преэдипальной стадии, когда фактически ребенок никак не поддерживается в своих попытках игрового овладевания «объектом», тем самым, изначально ощущает непреодолимую сложность окружающего, постепенно утрачивая стремление к автономизации, выходу из симбиоза и построению своей собственной идентичности. В отличие от ранее описанной ситуации развития деструктивной деформации Я-функции агрессии, когда в родительских «запретах» проявляется патологически модифицированная симбиотичность, при формировании дефицитарной агрессии речь идет о дефиците самого симбиоза, связанного либо с эмоциональным отвержением ребенка, либо с чрезмерной идентификацией с ним.

В поведении дефицитарная агрессия проявляется в неспособности к установлению межличностных контактов, теплых человеческих отношений, в снижении предметной активности, в сужении круга интересов, в избегании каких-либо конфронтации, конфликтов, дискуссий и ситуаций «соперничества», в склонности жертвовать собственными интересами, целями и планами, а также в неспособности брать на себя какую-либо ответственность и принимать решения. При выраженной дефицитарной агрессии существенно затруднена возможность открыто проявлять свои эмоции, чувства и переживания, претензии и предпочтения. Недостаток активности в какой-то мере обычно субъективно компенсируется нереалистическими фантазиями, несбыточными планами и мечтами. В эмоциональных переживаниях на передний план выступают чувства собственного бессилия, некомпетентности и ненужности, ощущение пустоты и одиночества, покинутости и скуки.

Для лиц, обнаруживающих высокие показатели по шкале дефицитарной агрессии, характерна пассивная жизненная позиция, отчуждение собственных планов, интересов и потребностей. Они склонны откладывать принятие решений и не способны к сколько-нибудь значительным усилиям для достижения поставленных целей. В межличностных ситуациях, как правило, наблюдается уступчивость, зависимость и стремление к избеганию каких-либо противоречий, ситуаций столкновений интересов и потребностей. У них часто встречаются мало связанные с действительностью заместительные фантазии, не предполагающие реального воплощения. Наряду с этим часто отмечаются жалобы на чувство внутренней пустоты, безучастности, «хронической» неудовлетворенности всем происходящим, отсутствие «радости жизни», ощущение бесперспективности существования и непреодолимости жизненных трудностей.

Шкала конструктивной тревоги (C1)

Конструктивная тревога понимается как способность личности выдерживать переживания, связанные с тревогой; без потери интеграции, целостности, идентичности использовать тревогу для решения адаптационных задач, т. е. действовать в реальном мире, ощущая его действительные опасности, случайности, непредсказуемость и возможность неблагоприятных стечений обстоятельств. Конструктивная тревога предполагает в этой связи способность дифференцировать реальные угрозы и «объективно» необоснованные опасения и страхи, выступает в роли мобилизирующего механизма, гибко согласующего уровень внутренней активности с реальной сложностью актуально переживаемой ситуацией или в качестве тормозящего фактора, предупреждающего о вероятной невозможности совладания с наличными трудностями. Конструктивная тревога контролирует уровень допустимой любознательности, здорового любопытства, пределы возможного «экспериментирования» (деятельного изменения ситуации). Формируясь в продуктивном симбиозе, такая тревога навсегда сохраняет свой интерперсональный характер и, таким образом, обеспечивает возможность в угрожающих ситуациях обращаться за помощью и принимать ее от других, а также по мере необходимости оказывать посильную помощь реально нуждающимся.

Для лиц с высокими показателями по шкале конструктивной тревоги характерно наличие способности трезво оценивать опасности реальной жизненной ситуации, пересиливать свой страх для реализации жизненно-важных задач, целей и планов, расширения жизненного опыта. Они, как правило, умеют в экстремальных положениях принимать обоснованные, взвешенные решения, обладают достаточной толерантностью к тревожным переживаниям, позволяющей им сохранять целостность даже в сложных ситуациях, требующих ответственного выбора, т. е. подтверждения идентичности. Тревога у этих людей способствует повышению продуктивности и общей эффективности деятельности. Они способны к контактам и могут активно привлекать других для разрешения собственных сомнений, опасений и страхов и, в свою очередь, могут чувствовать тревожные переживания других и способствовать разрешению этих переживаний.

При низких показателях по данной шкале может отмечаться неспособность дифференцированно относиться к различным опасностям и собственному опыту переживания угрожающих ситуаций. Для таких людей свойственно ослабление или даже нарушение гибкой эмоциональной регуляции поведения. Уровень их активности часто не совпадает с имеющимися трудностями реального жизненного положения вещей. В зависимости от показателей двух других шкал страха может отмечаться либо «захлестывающая», дезинтегрирующая поведение индивида переоценка степени опасности, либо ее полное субъективное отрицание.

Шкала деструктивной тревоги (C2)

Деструктивный страх понимается как деформация конструктивной тревоги, проявляющаяся в утрате последней функции гибкой регуляции уровня активности, необходимой для интеграции психической жизни личности. Корни деструктивного страха как функции «Я» лежат в преэдипальной фазе онтогенеза и связаны с нарушением характера отношений между матерью и ребенком. При неблагоприятных условиях, обусловленных, например, атмосферой «враждебного симбиоза», угроза может восприниматься генерализованно, «затоплять» еще слабое «Я» ребенка, препятствуя нормальной интеграции его жизненного опыта. Тем самым могут создаваться условия, затрудняющие развитие способности переносить определенный уровень тревоги, необходимый для дифференцированной оценки степени реальной опасности. Наиболее существенным здесь является деформация механизма межличностного взаимодействия как важнейшего способа преодоления переживаемой угрозы. Тревога в этом случае не может быть в достаточной мере «разделена» и совместно пережита в симбиотическом контакте с матерью или первичной группой, вследствие этого возникает чрезмерная фрустрация чувства безопасности, бессознательно сопровождающая личность во всех ее отношениях с реальностью, отражая отсутствие базисного доверия.

В поведении деструктивный страх проявляется прежде всего неадекватной переоценкой реальных угроз, трудностей, проблем; чрезмерной выраженностью телесных вегетативных компонентов эмоциональных реакций; плохо организованной активностью в ситуации опасности, вплоть до панических проявлений; боязнью установления новых контактов и близких, доверительных человеческих отношений; страхом перед авторитетами; боязнью любых неожиданностей; затруднениями в концентрации внимания; выраженными опасениями перед собственным личным будущим; неспособностью обращаться за помощью и поддержкой в трудных жизненных ситуациях. В случаях чрезмерной интенсивности деструктивный страх обнаруживает себя в навязчивостях или фобиях, выраженной «свободно плавающей» тревоге или «паническом ступоре».

Для лиц с высокими показателями по шкале деструктивного страха характерны повышенная тревожность, склонность к беспокойству и волнениям даже по самым незначительным поводам, трудности в организации собственной активности, частое ощущение недостаточности контроля над ситуацией, нерешительность, робость, стеснительность, аспонтанность, выраженность вегетативных стигм тревоги (потливость, головокружение, учащенное сердцебиение и т. д.). Они, как правило, испытывают серьезные трудности в самореализации, расширении часто ограниченного жизненного опыта, ощущают беспомощность в ситуациях, требующих мобилизации и подтверждения идентичности, переполнены всевозможными опасениями относительно своего будущего, не способны по настоящему доверять ни себе, ни окружающим людям.

Шкала дефицитарной тревоги (C3)

Дефицитарный страх понимается как значительное недоразвитие Я-функции тревоги. В отличие от ранее описанного деструктивного страха, в основном связанного с утратой регуляторной составляющей тревоги, при дефицитарном состоянии Я-функции страха страдает не только регуляторный, но и экзистенциально наиболее важный сигнальный компонент тревоги. Обычно это проявляется в полной невозможности сосуществования с тревогой, т. е. в полной непереносимости переживаний, сопряженных с психическим отражением опасности. При формировании такой дисфункции, по-видимому, особое значение имеет время возникновения травматического опыта. Здесь речь идет о нарушении групподинамических отношений, связанных с очень ранним периодом развития личности. Если при оформлении деструктивной деформации тревоги все же происходит видоизмененное развитие конструктивной предпосылки, первично предназначенной для оповещения об опасности, то при развитии описываемой дисфункции эта предпосылка не только не развивается, но и, зачастую, полностью исключается из арсенала формирующихся механизмов приспособления. Важнейшим моментом тут, как и в ранее описанном случае образования деструктивного страха, является интерперсональная основа процесса нарушения развития функции. Специфичность заключается в том, что в «равнодушном», «холодном» первичном симбиозе не происходит трансляции ребенку относящихся к нему страхов и опасений, испытываемых матерью. Механизм опосредованного «овладевания опасностью», как восприятия меняющихся эмоциональных состояний матери, в атмосфере родительской безучастности оказывается блокированным, заставляя рано или поздно столкнуться со страхом лицом к лицу. Травматические последствия такого столкновения в последующем определяют патогенную динамику развития описываемой функции.

В поведении дефицитарный страх проявляется неспособностью «почувствовать» страх вообще. Часто это выражается в том, что объективная опасность недооценивается или полностью игнорируется, не воспринимается сознанием как действительность. Отсутствующий страх интрапсихически проявляется в ощущениях усталости, скуки и душевной пустоты. Неосознаваемый дефицит переживаний страха, как правило, обнаруживает себя в выраженном стремлении к поиску экстремальных ситуаций, позволяющих во что бы то ни стало ощутить реальную жизнь с ее эмоциональной наполненностью, т. е. избавиться от «эмоционального несуществования». Так же мало как собственный страх воспринимается и страх других людей, что приводит к сглаживанию отношений и эмоциональному неучастию, неадекватности в оценках действий и поступков окружающих. Приобретаемый новый жизненный опыт не приводит к развитию, новые контакты не носят взаимообогащающий характер.

Для лиц с высокими показателями по шкале дефицитарного страха характерно отсутствие реакции тревоги как в необычных, так и в потенциально опасных ситуациях, склонность к рискованным поступкам, игнорирующая оценку их вероятных последствий, тенденция к эмоциональному обесцениванию важных событий, предметов и отношений, например, ситуаций расставания со значимыми другими, потерь близких и т. п.

В отличие от людей с высокими показателями по шкале деструктивного страха, лица с повышениями по данной шкале обычно не испытывают трудностей в интерперсональных контактах, однако, устанавливающиеся отношения не имеют достаточной эмоциональной глубины. Фактически им недоступно истинное соучастие и сопереживание. При значительной выраженности по шкале дефицитарного страха вероятно наличие заместительной склонности к употреблению алкоголя, психотропных веществ или наркотиков и/или сопряженное с этим пребывание в криминальной среде.

Шкала конструктивного внешнего Я-отграничения (O1)

Конструктивное внешнее Я-отграничение представляет собой удачную попытку выстраивания гибкой коммуницирующей границы с окружающим. Формируясь в процессе разрешения симбиотических отношений, эта граница позволяет осуществить обособление развивающейся идентичности при сохранении способности и возможности к жизненно важному обмену и продуктивному межличностному взаимодействию. На смену симбиотическому слиянию приходит конструктивная автономия. Тем самым «Я» оформляется как «место непрерывного психического переживания, т. е. чувства 'Я'» (Federn P.), подлинное существование которого возможно лишь при становлении «передвигаемой границы 'Я'», отделяющей «Я» от «Не-Я». Важнейшими следствиями этого процесса являются возможность дальнейшего развития идентичности, обогащение жизненного опыта, регуляции и контроля интерперсональной дистанции. Таким образом, формируется хорошее «чувство реальности», способность вступать в контакты, в том числе и симбиотические, без угрозы переидентификации и выходить из них без последующего чувства вины.

Высокие оценки по шкале конструктивного внешнего Я-отграничения отражают открытость, общительность, коммуникабельность, хорошую интегрированность внутреннего опыта, связанного с интерперсональной активностью, достаточную способность к постановке собственных целей и задач, как правило, согласующихся с требованиями окружающих, хороший эмоциональный контакт с внешней реальностью, зрелость эмоциональных переживаний, возможность рационального распределения своего времени и усилий, выбор адекватной стратегии поведения в соответствии с меняющейся актуальной ситуацией и собственными жизненными планами. В ситуациях, требующих участия, люди с высокими показателями по данной шкале проявляют себя способными к оказанию помощи, поддержке окружающих.

При низких результатах по данной шкале можно наблюдать нарушение способности к контролю межличностной дистанции, проблемы установления оптимальных интерперсональных контактов, снижение способности к рациональному использованию имеющихся сил, ресурсов и времени, трудности в постановке и отстаивании личностно значимых целей, задач, согласующихся с наличным контекстом интерперсональных отношений, недостаточная согласованность эмоционального опыта, связанного с объектными взаимодействиями, трудности в расширении и интеграции новых впечатлений. В зависимости от показателей других шкал внешнего Я-отграничения, описываемые трудности, проблемы, недостаток способностей или дефицит возможностей отражают специфику характера нарушений внешней границы «Я», будь то чрезмерная жесткость, препятствующая продуктивной коммуникации и обмену, или «сверхпроницаемость», снижающая автономию и способствующая «переполнению» внешними впечатлениями и гиперадаптации к требованиям внешнего мира.

Шкала деструктивного внешнего Я-отграничения (O2)

Под деструктивным внешним Я-отграничением понимают расстройство «внешней» регуляции отношений личности с действительностью, т. е. взаимодействия с окружающей группой и событиями внешнего мира. Это выражается в «выстраивании барьера», препятствующего продуктивной коммуникации с предметным миром. Деформация функции Я-отграничения формируется в преэдипальном периоде вследствие особенного характера симбиотических отношений и, в свою очередь, обусловливает нарушения развития и дифференциации «Я», иначе говоря, становления Я-идентичности. Важнейшей предпосылкой формирования внешних границ «Я» является нормальное функционирование конструктивной агрессии, играющей решающую роль в исследовании внешнего мира и позволяющей, тем самым, развивающейся личности учиться отделять его от собственных переживаний. Деструктивная среда с ее «враждебной» атмосферой и генерализованным запретом на проявления активности требует «обособления без коммуникации». Активность здесь не только перестает быть интерперсональной связью, но и становится фактором, продуцирующим «обрыв» отношений. Таким образом, формируется непроницаемая граница, реализующая «первичный запрет» на собственную идентичность. Другими словами, деструктивная среда – иначе мать и/или первичная группа – принуждают «Я» ребенка развиваться не в собственных, а в строго заданных, предписанных ею жестких границах.

В поведении деструктивное внешнее Я-отграничение выражается стремлением к избеганию контактов, нежеланием вступать в «диалог» и вести конструктивную дискуссию, тенденцией к гиперконтролю проявлений собственных переживаний и чувств, неспособностью к совместному поиску компромиссов; реактивной неприязнью к чужой эмоциональной экспрессии, неприятием проблем окружающих и нежеланием «подпускать» их к собственным проблемам; недостаточной ориентацией в сложной интерперсональной действительности; ощущением эмоциональной пустоты и общим снижением предметной активности.

Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерно жесткое эмоциональное дистанцирование, неумение гибко регулировать межличностные отношения, аффективная скованность и закрытость, эмоциональная итровертированность, безучастность к трудностям, проблемам и потребностям других людей, ориентация на сверхконтроль экспрессивности, безынициативность, неуверенность в ситуациях, требующих навыков межличностного общения, неспособность принимать помощь, пассивная жизненная позиция.

Шкала дефицитарного внешнего Я-отграничения (O3)

Дефицитарное внешнее Я-отграничение в самом общем смысле понимается как недостаточность внешней границы «Я». Как и при ранее описанном деструктивном внешнем Я-отграничении, функциональная недостаточность внешней границы «Я» отражает нарушение процесса регуляции отношений личности с внешней реальностью. Однако, здесь речь идет не о «жесткой» закрытости, а, напротив, о сверхпроницаемости этой границы. Корни дефицитарности внешнего Я-отграничения, как и дефицитарных состояний других ранее рассмотренных функций, возникают в преэдипальном периоде. Вместе с тем по сравнению с деструктивными состояниями они связаны с более «злокачественным» нарушением характера раннего симбиоза, вызывающим не столько деформацию процесса формирования функции, сколько полную остановку ее развития. Как правило, это отражает остановку внутренней динамики и развития самих симбиотических отношений. Важнейшими следствиями такого «стаза» является не только продолжение симбиоза за пределами нормально необходимого периода – «затянувшийся симбиоз», но и перманентное нарушение сущности симбиотических отношений. Ребенок абсолютно не поддерживается в своих «поисках» собственной идентичности, ригидно воспринимаясь матерью как неизменная «часть» ее самой.

Из двух важнейших функций границы: обособления и связи, в случае дефицитарного внешнего Я-отграничения в большей степени страдает главная, обеспечивающая возможность внутреннего формообразования.

В поведении неразвитость внешней границы проявляется склонностью к гиперадаптации к внешней среде, неспособностью устанавливать и контролировать межличностную дистанцию, чрезмерной зависимостью от требований, установок и норм окружающих, ориентацией на внешние критерии и оценки, отсутствием возможности в достаточной степени рефлексировать, отслеживать и отстаивать собственные интересы, потребности, цели, неспособностью четко отделять свои чувства и переживания от чувств и переживаний других, невозможностью ограничивать потребности других – «неспособность говорить нет», сомнениями в правильности самостоятельно принимаемых решений и предпринимаемых действий, в целом, «хамелеоноподобным» жизненным стилем.

Высокие показатели по данной шкале характерны для лиц послушных, зависимых, конформных, несамостоятельных, ищущих постоянную поддержку и одобрение, защиту и признание, обычно жестко ориентированных на групповые нормы и ценности, идентифицирующих себя с групповыми интересами и потребностями, а потому не способных сформировать собственную, отличную от других точку зрения. Эти люди склонны к симбиотическому слиянию, а не к равноправным зрелым партнерским отношениям, и в связи с этим они, как правило, испытывают значительные трудности в поддержании устойчивых продуктивных контактов и, особенно, в ситуациях необходимости их прерывания. Типичным для них является ощущение собственной слабости, открытости, беспомощности и незащищенности.

Шкала конструктивного внутреннего Я-отграничения (OI1)

Конструктивное внутреннее Я-отграничение представляет собой коммуницирующий барьер, отделяющий и связывающий сознающее «Я» и внутреннюю среду индивида с ее неосознаваемыми чувствами, инстинктивными побуждениями, образами интериоризированных объектов, отношений и эмоциональных состояний. Формируясь как «конденсат» преимущественно онтогенетического интерперсонального опыта, конструктивное внутреннее Я-отграничение не только отображает прижизненную динамику первичных групподинамических отношений (прежде всего отношений матери и ребенка), но и отделяет ту «сцену», на которой впоследствии проявляют себя все сколько-нибудь значимые движения души. Функциональное значение внутренней границы определяется как необходимостью защиты развивающегося «Я» от подавляющей неизбежности внутренних потребностей, так и важностью представленности последних в целостной психической жизни личности. Для интегрированной идентичности чрезвычайно важно, чтобы бессознательное, как бы оно ни понималось, будь то психически отраженный телесный процесс, архаический инстинктивный импульс или вытесненный интерперсональный конфликт, могло сообщать о себе, не нарушая актуального взаимодействия с реальностью. Операционально это предполагает способность иметь фантазии и мечты, узнавать их как таковые, т. е. отделять от реальных событий и действий; хорошо дифференцировать объекты внешнего мира и собственные представления о них; возможность допускать в сознание чувства и проявлять их, разделяя реальные и нереальные аспекты чувствования и не позволяя эмоциям безраздельно определять личностную активность; точно различать разные состояния сознания, такие как сон и бодрствование, дифференцировать различные телесные состояния (усталость, истощение, голод, боль и т. п.), соизмеряя их с актуальной ситуацией. Одним из важнейших проявлений конструктивности внутреннего Я-отграничения является также возможность разделения временных аспектов переживания при сохранении непрерывности чувства «Я», равно как и способность различать мысли и чувства, отношения и действия при удержании ощущения их целостной субъектной принадлежности.

Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерны хорошая способность различать внешнее и внутреннее, дифференцированность восприятия внутренних переживаний, телесных ощущений и собственной активности, способность гибко использовать возможности чувственного и эмоционального постижения действительности, а также интуитивных решений без потери контроля над реальностью, хорошая контролируемость телесных состояний, в целом позитивный характер внутреннего опыта, способность к достаточной психической концентрации, высокая общая упорядоченность психической деятельности.

При низких показателях по шкале конструктивного внутреннего Я-отграничения может отмечаться рассогласованность эмоционального опыта, дисбаланс внутреннего и внешнего, мыслей и чувств, эмоций и действий; нарушения переживания чувства времени, отсутствие возможности гибко контролировать эмоциональные и телесные процессы, последовательно артикулировать собственные потребности; недифференцированность восприятия и описания различающихся психических состояний; дефицит способности к продуктивной психической концентрации. Функциональная недостаточность внутренней границы проявляется в нарушении взаимодействия с неосознаваемыми процессами, которое в зависимости от показателей по другим шкалам внутреннего Я-отграничения, отражает либо «жесткое» подавление бессознательного, либо отсутствие достаточного интрапсихического барьера.

Шкала деструктивного внутреннего Я-отграничения (OI2)

Деструктивное внутреннее Я-отграничение понимается как наличие ригидно фиксированного «барьера», отделяющего «Я», иначе – центр осознаваемых переживаний, от остальных интрапсихических структур. Решающим здесь, также как и при деструктивном внешнем Я-отграничении, является нарушение «проницаемости» границы. Граница в этом случае не столько отграничивает автономизированное «Я», сколько отграничивает его, лишая естественной связи с бессознательным. Вместо функциональной дифференциации единого психического пространства, происходит фактическое обособление отдельных его частей, гиперадаптированных к различным требованиям – притязаниям внешнего мира и внутренним инстинктивным побуждениям. Если конструктивное внутреннее Я-отграничение представляет собой интериоризированный опыт постепенного разрешения преэдипального симбиоза, т. е. опыт гармоничного интерперсонального взаимодействия, гибко учитывающего меняющуюся структуру потребностей растущего ребенка, то деструктивное внутреннее Я-отграничение, по сути, является интериоризацией ригидной защиты матери и семьи от его (ребенка) естественных требований. Таким образом, граница как «орган» отображения внутренних нужд ребенка, основанный на либидонозном отношении к нему и нарциссической поддержке, как залог обязательного принятия и будущего удовлетворения его потребностей, трансформируется в свою противоположность.

В поведении деструктивное внутреннее Я-отграничение проявляется диссоциацией сознательного и бессознательного, прошлого, настоящего и будущего, актуально наличного и потенциально присутствующего, дисбалансом мыслей и чувств, эмоций и действий, жесткой ориентацией на сугубо рациональное постижение действительности, не допускающей интуитивных и чувственных решений, рассогласованностью телесной и душевной жизни, неспособностью к фантазиям, мечтам, определенным обеднением эмоциональных переживаний и впечатлений вследствие зачастую гипертрофированной склонности к рационализации и вербализации чувственных образов; десенсибилизированностью телесных ощущений, т. е. нечувствительностью к насущным потребностям организма (сон, жажда, голод, усталость и т. п.); жесткостью используемых механизмов защиты, отделяющих эмоциональные компоненты впечатлений и проецирующих их во внешний мир.

Лица с высокими показателями по данной шкале производят впечатление формальных, сухих, излишне деловых, рациональных, педантичных, нечувствительных. Они мало мечтают и почти не фантазируют, не стремятся к теплым партнерским отношениям, не способны к глубоким сопереживаниям. Невозможность адекватно воспринимать собственные чувства и потребности делает этих людей нечувствительными к эмоциям и потребностям других, реальный мир окружающих живых людей может замещаться у них совокупностью собственных проекций. В интеллектуальной деятельности они склонны к систематизации и классификации. В целом, излишне рационализированное сознание комплементируется чрезмерно иррационализированным бессознательным, которое зачастую проявляется в неуместных действиях и поступках, несчастных случаях, нечаянных травмах.

Шкала дефицитарного внутреннего Я-отграничения (OI3)

Дефицитарное внутреннее Я-отграничение понимается как недостаточная сформированность внутренней границы «Я». Эта граница возникает в процессе структурной дифференциации психического и знаменует собой возможность формирования подлинно автономного «Я». В этой связи недостаточность внутренней границы представляет собой в определенном смысле базисное недоразвитие личностных структур, тормозящее формирование других интрапсихических образований. Как и деструктивное внутреннее Я-отграничение, дефицитарность внутренней границы отражает интерперсональную динамику преэдипального периода, однако здесь «патология» отношений более глубока, менее может быть осознана матерью и, по-видимому, относится к самым ранним ступеням онтогенеза ребенка. Фактически такие отношения могут иметь различный характер, существовать, например, в виде клишированного воспроизведения нормативно заданных ролей или, напротив, отличаться крайней непоследовательностью поведения. В любом случае мать оказывается не в состоянии выполнять важнейшую функцию развивающегося симбиоза, связанную с постоянным «обучением» ребенка навыкам совладания с собственными потребностями. Поскольку в этом периоде внешний мир существует для ребенка лишь как меняющиеся внутренние ощущения, чрезвычайно важно научить его дифференцировать различные собственные состояния и отличать последние от внешних объектов. В этой связи особенно неблагоприятной является описанная выше (шкала дефицитарного внешнего Я-отграничения) остановка внутренней динамики развития самих симбиотических отношений, которая в сочетании с невозможностью правильной идентификации матерью актуальных потребностей и нужд ребенка, ведет к формированию функциональной недостаточности внутренней границы, т. е. дефицитарному внутреннему Я-отграничению. В отличие от деструктивного внутреннего Я-отграничения, при оформлении которого все же происходит становление пусть «ложной», но идентичности, в рассматриваемом случае межличностная динамика первичной группы препятствует развитию какой бы то ни было идентичности.

В поведении слабость внутренней границы «Я» выражается склонностью к чрезмерному фантазированию, необузданной мечтательности, при которых воображаемое едва может быть отделено от реальности. Сознание зачастую «затопляется» слабо контролируемыми образами, чувствами, эмоциями, переживание которых оказывается не способным дифференцировать их от внешних объектов, ситуаций и отношений с ними связанных. Плохо структурированный внутренний опыт, как правило, может лишь механически пополняться, оставаясь почти всегда слишком тесно связанным с конкретными ситуациями и пережитыми в них эмоциями и аффектами. Переживание времени практически отсутствует, поскольку претерпевание настоящего, как правило, поглощает и прошлое – из-за определенной слабости способности отличать испытанный ранее аффект от сиюминутного – и будущее – вследствие трудностей дифференциации воображаемого и действительного. Возможности реалистического восприятия и регулирования собственных телесных процессов заметно сокращены. С одной стороны, актуализированные потребности подлежат немедленному удовлетворению и практически не могут быть отложены, с другой, многие действительные «телесные нужды» могут длительное время оставаться без всякого внимания. Поведение в целом непоследовательно, зачастую хаотично и несоразмерно наличной жизненной ситуации.

Для лиц в высокими показателями по шкале дефицитарного внутреннего Я-отграничения характерны импульсивность, слабость эмоционального контроля, склонность к экзальтированным состояниям, недостаточная взвешенность поступков и принимаемых решений, «переполненность» разрозненными, разнообразными чувствами, образами или мыслями, крайняя непоследовательность в интерперсональных отношениях, неспособность к достаточной концентрации усилий, плохая регуляция телесных процессов. Очень высокие показатели по данной шкале могут означать препсихотическое или психотическое состояние. В поведении тогда на передний план выступают неадекватность, дезорганизованность и дезинтегрированность, зачастую воспринимаемые как вычурность и нелепость.

Шкала конструктивного нарциссизма (H1)

Конструктивный нарциссизм понимается как позитивное представление индивида о самом себе, базирующееся на ощущении собственной значимости и опирающееся на положительный опыт интерперсональных контактов. Главными атрибутами такого восприятия себя и представления о себе являются как реалистичность оценок, в которых интериоризированы важнейшие, в хорошем смысле непредвзятые, дружественные, «участвующие» отношения значимого окружения, так и целостность, включающая общее позитивное отношение к себе как к личности, к отдельным сферам своего существования, собственным действиям, чувствам, мыслям, телесным процессам, сексуальным переживаниям. Такое целостное реалистическое принятие себя в самых разных своих проявлениях позволяет свободно отдавать себя во власть чужих оценок, не пытаясь ни сознательно, ни бессознательно искусственной но сформировать положительное представление о себе, тщательно прикрывая собственные слабости. Другими словами, конструктивный нарциссизм означает заметное сближение таких интеграции как «'Я' для себя» и «'Я' для других». Как бы ни понималась природа нарциссизма вообще, конструктивный нарциссизм характеризует достаточную зрелость интерперсональных потенций индивида и «здоровую» самодостаточность. Это не «фантазии всемогущества» и не восторг чувственного наслаждения, а ощущение радости от растущих возможностей реализации себя в сложном мире человеческих отношений.

В поведении конструктивный нарциссизм проявляется как способность адекватно оценивать себя, по-настоящему полно воспринимать свои возможности и реализовывать их, ощущать свою силу и компетентность, прощать себе ошибки и промахи, извлекая необходимые уроки и тем самым увеличивая свой жизненный потенциал. Конструктивный нарциссизм обнаруживает себя в возможности получать удовольствие от собственных мыслей, чувств, фантазий, прозрений, интуитивных решений и действий, правильно воспринимая их реальную ценность, он позволяет индивиду полнокровно ощущать свою телесную жизнь и обеспечивает возможность устанавливать разнообразные интерперсональные отношения в соответствии со своими внутренними побуждениями. Конструктивный нарциссизм дает возможность безболезненно переживать временное одиночество, не испытывая чувств тоски или скуки. Конструктивный нарциссизм позволяет человеку искренне прощать другим их ошибки и заблуждения, любить и быть любимым, сохраняя внутреннюю целостность, самостоятельность и автономность.

Для лиц с высокими показателями по данной шкале характерны высокая самооценка, чувство собственного достоинства, здоровое честолюбие, реалистичность в восприятии себя и других, открытость в межличностных контактах, многообразие интересов и побуждений, способность наслаждаться жизнью в самых разных ее проявлениях, эмоциональная и духовная зрелость, возможность противостоять неблагоприятному развитию событий, недоброжелательным оценкам и действиям других без ущерба для себя и необходимости использовать защитные формы, серьезно искажающие действительность.

При низких показателях по шкале конструктивного нарциссизма речь идет, как правило, о неуверенных в себе, несамостоятельных, зависимых людях, болезненно реагирующих на чужие оценки и критику, интолерантных к собственным слабостям и недостаткам других. Для таких людей типичны коммуникативные трудности, они не способны поддерживать теплые доверительные отношения вообще или, устанавливая и поддерживая их, не могут сохранять собственные цели и предпочтения. Чувственная жизнь лиц с низкими показателями по данной шкале зачастую обеднена или слишком «необычна», круг интересов узок и специфичен. Слабость эмоционального контроля и отсутствие полноценного коммуникативного опыта не позволяют этим людям в достаточной степени ощущать полноту жизни.

Шкала деструктивного нарциссизма (H2)

Деструктивный нарциссизм понимается как искажение или нарушение возможности личности реалистично ощущать, воспринимать и оценивать себя. Формируясь в процессе деформированных симбиотических отношений, деструктивный нарциссизм вбирает в себя преэдипальный опыт негативных интерперсональных интеракций и фактически представляет собой реактивное защитное переживание недостаточности нежно-заботливого отношения к растущему «Я» ребенка. Таким образом, деструктивный нарциссизм как бы «соткан» из обид, страхов, агрессивных чувств, предубеждений, предрассудков, отказов, запретов, разочарований и фрустраций, возникающих во взаимодействии ребенка и матери, т. е. отражает неосознанную деструктивную динамику первичного групподинамического поля и последующих референтных групп. Важнейшей особенностью деструктивного нарциссизма является временная и интенсивностная нестабильность отношения к себе, проявляющаяся в недооценке или переоценке себя, при этом размах колебаний определяется фантазиями величия, с одной стороны, и идеями малоценности – с другой. Отношение к себе не может быть стабилизировано вследствие невозможности объективировать его в «зеркале» межличностного взаимодействия. Предшествующий негативный симбиотический опыт демонстрации своего истинного слабого недифференцированного «Я» заставляет избегать взаимных контактов в широком спектре ситуаций, требующих подтверждения собственной идентичности. Коммуникация с окружающим приобретает акцентированно односторонний характер, в этой связи, как правило, углубляется рассогласование между внутренней самооценкой и неосознанно предполагаемой оценкой себя другими. Степень этого рассогласования определяет интенсивность потребности нарциссического подтверждения и нарциссической поддержки извне. Главной проблемой при этом является невозможность получения такого «нарциссического питания». Постоянно контролируя коммуникативный процесс, деструктивно нарциссическое «Я» отгораживается от субъектной активности Другого, другой перестает быть Другим, необходимый диалог превращается в непрекращающийся монолог.

На поведенческом уровне деструктивный нарциссизм проявляется неадекватной оценкой себя, своих действий, способностей и возможностей, искаженным восприятием других, чрезмерной настороженностью в общении, нетерпимостью к критике, низкой толерантностью к фрустрациям, боязнью близких, теплых, доверительных отношений и неспособностью устанавливать их, потребностью в общественном подтверждении своей значимости и ценности, а также склонностью к построению аутистического мира, отгораживающего от реальных интерперсональных взаимодействий. Часто отмечаются также ощущение неразделенности и непонятости другими субъективно важных переживаний и чувств, интересов и мыслей, чувство враждебности окружающих, вплоть до параноидных реакций, ощущение скуки и безрадостности существования.

Высокие показатели по данной шкале отражают выраженную противоречивость самооценки, несогласованность отдельных ее компонентов, нестабильность отношения к себе, трудности в интерперсональных контактах, крайнюю обидчивость, чрезмерную осторожность, закрытость в общении, тенденцию постоянно контролировать собственную экспрессию, сдержанность, аспонтанность, «сверхпроницательность» вплоть до подозрительности. Фасадная безупречность часто сопровождается чрезмерной требовательностью и непримиримостью к недостаткам и слабостям других; высокая потребность находиться в центре внимания, получать признание окружающих, сочетаются с непереносимостью критики и склонностью избегать ситуаций, в которых может происходить реальная внешняя оценка собственных свойств, а неполноценность межличностного общения компенсируется выраженной тенденцией к манипулированию.

Шкала дефицитарного нарциссизма (HЗ)

Дефицитарный нарциссизм понимается как недостаточность способности формировать целостное отношение к себе, развивать дифференцированное представление о собственной личности, своих способностях и возможностях, равно как и реалистично оценивать себя. Дефицитарный нарциссизм представляет собой рудиментарное состояние чувства собственной достаточности и автономии. По сравнению с деструктивным нарциссизмом здесь речь идет о более глубоком нарушении центральной Я-функции, ведущем к почти полной неспособности воспринимать неповторимость и единственность собственного существования, придавать значение своим желаниям, целям, мотивам и поступкам, отстаивать собственные интересы и иметь самостоятельные взгляды, мнения и точки зрения. Как и ранее описанные дефицитарные состояния других Я-функций, дефицитарный нарциссизм первично связан с атмосферой и характером преэдипального взаимодействия. Вместе с тем, в отличие от, например, деструктивного нарциссизма он отражает существенно иной модус интеракционных процессов. Если среда, вызывающая деструктивную деформацию нарциссизма, характеризуется «слишком человеческими» отношениями с их непоследовательностью, противоречивостью, страхами, обидами, чувствами обойденности и несправедливости, то атмосфера дефицитарного нарциссизма – холод, безразличие и равнодушие. Таким образом, вместо «искажающего зеркала» деструкции здесь существует лишь «пустота» дефицита. Необходимо отметить, что физический уход и забота о растущем ребенке могут быть при этом безупречны, однако формальны, ориентированы на сугубо внешние конвенциональные нормы и не отражают личностного, субъектного участия. Фактически именно этот дефицит любви, нежности и собственно человеческой заботы препятствует формированию у ребенка собственных границ, выделению себя и становлению первичной Я-идентичности и, в дальнейшем, почти фатально предопределяет глубокий «нарциссический голод».

В поведении дефицитарный нарциссизм проявляется низкой самооценкой, выраженной зависимостью от окружающих, невозможностью устанавливать и поддерживать «полноценные» межличностные контакты и отношения без ущерба своим интересам, потребностям, жизненным планам, трудностями выделения собственных мотивов и желаний, взглядов и принципов, и связанной с этим чрезмерной идентификацией с нормами, ценностями, потребностями и целями ближайшего окружения, а также бедностью эмоциональных переживаний, общий фон которых – безрадостность, пустота, скука и забытость. Непереносимость одиночества и выраженное неосознанное стремление к теплым, симбиотическим контактам, в которых можно полностью «раствориться», укрыв тем самым себя от невыносимых страхов реальной жизни, личной ответственности и собственной идентичности.

Высокие оценки по данной шкале характеризуют неуверенных в себе, своих возможностях, силе и компетенции людей, прячущихся от жизни, пассивных, пессимистичных, зависимых, чрезмерно конформных, неспособных к подлинным человеческим контактам, стремящихся к симбиотическому слиянию, ощущающих свою ненужность и неполноценность, постоянно нуждающихся в нарциссическом «питании» и неспособных к конструктивному взаимодействию с жизнью и всегда довольствующихся лишь ролью пассивных реципиентов.

Шкала конструктивной сексуальности (Ce1)

Конструктивная сексуальность понимается как сугубо человеческая возможность получать взаимное удовольствие от физического, телесного сексуального взаимодействия, которое переживается как свободное от страхов и чувства вины, зрелое единение личностей. Особенно важным при этом является то, что такое единение не отягощено никакими ролевыми фиксациями, социальными обязанностями или стремлениями и не детерминировано исключительно биологическими нуждами. Его единственная самодостаточная цель – безусловное телесное, душевное и духовное слияние. Конструктивная сексуальность предполагает подлинное принятие партнера и подтверждение собственной Я-идентичности, другими словами, это способность вступать в сексуальный контакт, ощущая живую реальность данного неповторимого партнера и сохраняя чувство внутренней аутентичности. Другим важным аспектом конструктивной сексуальности является возможность выходить из сексуального симбиоза без разрушительного чувства вины и переживания потери, а, напротив, испытывая радость взаимного обогащения. Формируясь в процессе разрешения детского симбиоза, конструктивная сексуальность предполагает успешное преодоление не только преэдипального, но и последующих эдипального и пубертатного возрастных кризисов. Как Я-функция конструктивная сексуальность имеет базисное, основополагающее значение, однако сама она в своем развитии нуждается в наличии определенного, необходимого минимума конструктивности. Для ее успешного формирования, наряду с интеграцией полиморфной инфантильной сексуальности, должны существовать достаточно развитые конструктивные функции «Я», прежде всего конструктивная агрессия, конструктивный страх, устойчивые коммуницирующие границы «Я».

В поведении конструктивная сексуальность проявляется возможностью наслаждаться сексуальными контактами при одновременной способности доставлять удовольствие сексуальному партнеру, свободой от фиксированности сексуальных ролей, отсутствием ригидных сексуальных стереотипов, склонностью к эротической игре и эротическому фантазированию, способностью наслаждаться разнообразием и богатством переживаний, возникающих в сексуальной ситуации, отсутствием сексуальных предрассудков и открытостью новому сексуальному опыту, умением коммуницировать свои сексуальные желания партнеру и понимать его чувства и желания, способностью ощущать ответственность и проявлять теплоту, заботу и преданность в сексуальных партнерских отношениях. Конструктивная сексуальность это не столько широкий диапазон приемлемости форм сексуальной активности, сколько способность к гибкому согласованию, опирающемуся на прочувствованное понимание партнера.

Высокие показатели по данной шкале характерны для чувствительных, зрелых людей, способных устанавливать тесные партнерские отношения, хорошо понимающих свои потребности и чувствующих потребности другого, умеющих коммуницировать и реализовывать собственные сексуальные желания без эксплуатации и безличного манипулирования другими, способных к взаимообогащающему обмену чувственными переживаниями и чувственным опытом, не фиксированных на каких-либо клишированных способах сексуального поведения; как правило, обладающих достаточно развитым сексуальным репертуаром с многообразием и дифференцированностью эротических компонентов, которые, однако, хорошо интегрированы и отражают целостную, естественную активность личности.

При низких показателях по шкале конструктивной сексуальности наблюдается недостаточная способность к партнерскому сексуальному взаимодействию, сексуальная активность либо слишком инструментализирована, стереотипизирована, либо обеднена. В любом случае отмечается неспособность к сексуальной «игре», партнер воспринимается и выступает лишь как объект для удовлетворения собственных сексуальных желаний. Эротические фантазии приобретают явно эгоцентрический характер или отсутствуют вовсе. Сексуальная активность почти всегда протекает вне ситуации «здесь и сейчас». Конкретный характер нарушения функции сексуальности отражается преобладающим повышением показателей по одной из двух последующих шкал.

Шкала деструктивной сексуальности (Ce2)

Деструктивная сексуальность представляет собой деформацию развития функции сексуальности, проявляющуюся в нарушении процесса интеграции сексуальной активности в целостном поведении личности. Фактически сексуальность оказывается отщепленной от Я-идентичности и, тем самым, преследует свои собственные автономные цели, зачастую несогласующиеся с другими проявлениями «Я». В качестве таких целей могут, например, выступать актуализированное желание чисто сексуального удовлетворения, связанное с возбуждением той или иной эрогенной зоны, потребность в признании и восхищении, желание доказать сексуальное превосходство, следование социально предписанной роли, агрессивное побуждение и т д. Центральным здесь является искажение интериоризированной бессознательной групповой динамики, превращающее сексуальность из средства углубления общения, достижения близости, доверительности и интимности в способ избегания подлинно человеческого контакта. Место партнерского симбиоза, единения чувств, мыслей и переживаний занимает эгоистическая отгороженность. Как партнер, так и отдельные компоненты собственной сексуальной активности, инструментализируются и манипулятивно используются для достижения сексуального наслаждения. Чувства, переживаемые другим игнорируются или объектно эксплуатируются. Отношения носят закрытый характер и вовсе не направлены на какое-либо «открытие» партнера, желание прочувствовать его единственность и уникальность, «…границы другого или вовсе не пересекаются, не происходит никакого открытия другого, или они пересекаются, но таким образом, который оскорбляет достоинство партнера телесно, душевно или духовно» (Ammon G., 1995). Истоком и ядром деструктивной сексуальности является деформированная, преимущественно не осознаваемая, динамика симбиотических отношений. Краеугольный камень такой деформации – непонимание или игнорирование телесных потребностей и развивающейся чувствительности ребенка. Конкретные формы искажения симбиотического взаимодействия могут различаться в диапазоне от враждебного отношения первичной группы к полиморфным проявлениям инфантильной сексуальности до чрезмерной тепличности отношений, в которой все интеракции, связанные с ребенком эротизируются независимо от его реальных желаний. Таким образом, первичный недостаток умения матери обходиться с близостью и дистанцией в соответствии с потребностями другого, ее несвобода от сексуальных предрассудков и/или общее даже бессознательное непринятие ребенка создают предпосылки для нарушений развития «здорового» модуса первичного опыта развивающегося «Я», т. е. процесса формирования психосексуальной идентификации.

В поведении деструктивная сексуальность проявляется нежеланием или неспособностью к глубоким, интимным взаимоотношениям. Человеческая близость зачастую воспринимается как обременительная обязанность или угроза потери аутистической автономии, а потому избегается или обрывается с помощью замещения. Вместо целостной личности в контакте участвуют лишь отдельные ее фрагменты. Отщепленная таким образом сексуальная активность оскорбительно игнорирует целостность другого, придавая сексуальным отношениям характер безличности, анонимности, отчужденности. Сексуальный интерес оказывается в широком смысле фетишизированным и жестко связанным лишь с отдельными качествами партнера. Эротические фантазии и сексуальные игры имеют исключительно аутистический характер. Сексуальный репертуар, как правило, ригиден и может не соответствовать диапазону приемлемости у партнера. Для деструктивной сексуальности характерно также наличие выраженных негативных эмоций после сексуальных эксцессов. Сексуальные отношения ретроспективно воспринимаются как травмирующие, наносящие вред или унижающие достоинство. В связи с этим часто отмечаются чувства вины, ощущение деградированности или переживание «использованности». К крайним проявлениям деструктивной сексуальности относятся многообразные сексуальные перверзии: различные варианты сексуального насилия, включая насилие над детьми, садомазохизм, эксгибиционизм, вуайеризм, фетишизм, педофилия, геронтофилия, некрофилия, содомия и т. п.

Высокие показатели по шкале деструктивной сексуальности характерны для лиц неспособных к духовно наполненным, богатым эмоциями сексуальным переживаниям; избегающих эмоциональной близости, доверительности и теплоты. Место истинного интереса к сексуальному партнеру занимает обычно какой-либо частный возбуждающий элемент, например, новизна, необычность, особенности вторичных половых признаков и т. д. Деструктивная сексуальность может у них проявляться в различных формах агрессивного поведения: от скандальности вплоть до открытых проявлений физического насилия и/или склонности к саморазрушению. Сексуальный эксцесс редко переживается ими как подлинные «здесь и сейчас».

Шкала дефицитарной сексуальности (Ce3)

Дефицитарная сексуальность понимается как задержанная в своем развитии Я-функция сексуальности. Она означает генерализованный запрет в проявлении сексуальной активности. В отличие от деструктивной деформации дефицитарная сексуальность предполагает максимально возможный отказ от реальных сексуальных контактов, которые могут происходить лишь под сильным прессингом внешних обстоятельств. По сути, речь идет о неприятии своей и чужой телесности. Физический контакт воспринимается как недопустимое вторжение, субъективная бессмысленность которого предопределена восприятием происходящего как только механистического взаимодействия. Главное здесь утрата способности ощущать межчеловеческую, интерсубъектную основу сексуальных действий. Тем самым смысл любой эротической или сексуальной ситуации оказывается резко обедненным и, зачастую, представляется как «неприличное» проявление сугубо «животного» начала. Иначе говоря, сексуальность не воспринимается как необходимый компонент чисто человеческого общения и, вследствие этого, не может быть адекватно интегрирована в интерперсональные коммуникации. Дефицитарная сексуальность не позволяет межличностным контактам достигать какой-либо глубины и, таким образом, во многом реально обуславливает «пороговую величину» интеракций. Как и другие дефицитарные функции, дефицитарная сексуальность начинает формироваться в преэдипальном периоде, однако специфическим условием ее развития является выраженный недостаток положительного, доставляющего телесное удовольствие опыта взаимодействия с матерью. Если дефицитарная агрессия возникает из-за равнодушного отношения к проявлениям прежде всего двигательной активности ребенка, отсутствия у матери фантазий, создающих «игровое поле симбиоза» (Amnion G., 1980), то дефицитарная сексуальность есть следствие безразличия окружения к телесным проявлениям ребенка и крайней недостаточности нежного тактильного контакта с ним. Результатом такого «невзаимодействия» являются сильный архаический страх покинутости и недостаток нарциссической подтвержденности, которые как генерализованный страх контакта и чувство неприятия своей телесности определяют par exelens всю последующую душевную динамику сексуальной активности.

В поведении дефицитарная сексуальность выражается преимущественным отсутствием сексуальных желаний, бедностью эротического фантазирования, восприятием сексуальных отношений как «грязных», греховных, недостойных человека и заслуживающих отвращения. Собственная сексуальная активность чаще всего ассоциирована со страхом. При этом боязнь окрашивает всю сферу отношения полов и может проявляться страхом заражения или морального падения, боязнью прикосновения или сексуальной зависимости. Часто отмечается несформированность сексуального репертуара, полная неспособность к сексуальной «игре», наличие большого количества предрассудков. Для поведенческих проявлений дефицитарной сексуальности характерна невысокая оценка своего телесного образа и своей сексуальной привлекательности, равно как и склонность обесценивать сексуальную привлекательность других. В целом межличностные отношения редко бывают по-настоящему полнокровными, реальным потенциальным сексуальным партнерам они предпочитают выдуманных «принцев» или «принцесс». Часто дефицитарная сексуальность сопровождает импотенцию у мужчин и фригидность у женщин.

Лицам с высокими показателями по шкале дефицитарной сексуальности свойственна низкая сексуальная активность, стремление избегать половых контактов вплоть до полного отказа от них, тенденция заменять реальные сексуальные отношения фантазиями. Такие люди не способны испытывать радость от собственного тела, коммуницировать свои желания и потребности другим, легко теряются в ситуациях, требующих сексуальной идентификации. Сексуальные желания и претензии других воспринимаются ими как угрожающие собственной идентичности. Для них характерна недостаточная эмоциональная наполненность даже значимых интерперсональных отношений. Дефицитарность сексуального опыта обычно обуславливает «слишком серьезное» отношение к жизни, плохое понимание людей, равно как и жизни в целом.